Я завинтил крышку бензобака и направился к стоявшим неподалёку товарищам. Они рассматривали торчащую из-за леса антенну обсерватории.
Издалека это сооружение с его громадным радиотелескопом смотрелось как нечто чуждое этому месту. Вот — течёт река, вот — одноэтажные деревенские домики. За домами высится полоска леса…
И вот она – обсерватория. Совершенно не вписывает в картину, будто бы недавно здесь приземлилась, и скоро полетит дальше.
— Чем-то напоминает инопланетный корабль, — точно услышав мои мысли, прокомментировал Фил.
— Да, что-то такое есть… — согласился Тихий.
— Ну, парни, — сказал я, — тогда скорей поехали, пока корабль не улетел.
Оставив машину на обочине, мы быстренько экипировались и потопали к объекту. Через несколько минут, среди деревьев замелькали контуры нашей цели. Чем ближе мы подходили, тем большее впечатление производил открывающийся вид.
Мы вышли на прилегающую территорию, украшенную заброшенной котельной и руинами хозяйственных построек.
До котельной интереса не было совершенно, но разведать обстановку было необходимо. Довольно скоро выяснили, что охрана на объекте присутствует, в том числе и четвероногая.
Чтобы не привлекать лишнего внимания подобрались к зданию обсерватории со стороны, диаметрально противоположной посту охраны.
Вблизи радиотелескоп просто-напросто давил своими размерами.
Станина антенны напоминала клешню, в которой была зажата чаша (зеркало), опутанная паутиной стального каркаса.
Разбросанный тут и там строительный мусор и остатки старой мебели говорили о том, что в здании затеяли ремонт.
Мы обошли здание по дуге в поисках пути внутрь. Увы, удалось найти лишь путь наверх, да и тот имел весьма сомнительный вид.
«Лестницей» являлась рама небольшого строительного лифта. На вид не очень-то надёжная.
Но делать нечего. Я ухватился за перекладину и полез вверх. Восхождение далось значительно легче, чем ожидал. Поднявшись на крышу строения, бегло огляделся и увидел лестницу, ведущую к деревянной двери. Дверца была подпёрта огрызком стальной трубы. Невольно на ум пришёл популярный в узких кругах афоризм о необходимости подпирать гермодверь трубой.
Я поднялся по ступеням, аккуратно убрал трубу, и потянул дверь на себя.
« Открыто. Вроде, никаких подлянок и нет»
Затем я вернулся к подъёмнику и махнул рукой товарищам. Тихий, а потом и Фил забрались на крышу, после чего мы проследовали внутрь.
А внутри нас ждала пыльная пустота просторного круглого помещения.
Пройдя по кругу, добрались до винтовой лестницы.
Поднявшись по ней, упёрлись в дверь с устрашающим названием «Спец капец».
Легонько толкнув дверь – вдруг, незнакомый шутник не ограничился одной лишь надписью? – мы проникли во чрево поворотной станины. Лучи фонарей выхватывали из темноты поворотные катки, валики и сервомоторы.
Оглядев поворотные механизмы, спустились в круглое помещение. По центру строения проходила некая шахта, в которую мы попали без труда, ибо ключи от двери, ведущей в эту шахту, кто-то любезно оставил в замочной скважине.
Покончив с осмотром внутренностей обсерватории, вышли наружу.
Оценив риски, решили не пытаться залезть на само зеркало. Во-первых, мы тогда попали бы в сектор обзора охранника. Во-вторых, собака, гулявшая возле будки, могла поднять шум.
Слезли тем же путём и направились к машине.
Фил сказал:
— Классное место! Хорошо как всё идёт!
«Ай-ай, а вот этого совсем не нужно»
— Фил, — обратился я спутнику, — не спеши с выводами. Сам ведь знаешь…
Товарищ смешался.
— Да, зря я радуюсь раньше времени. Примета-то плохая.
Что ни говорите, но в приметы и предчувствие я верю. Потому что проверил их на себе. Я частенько рассказываю товарищам, о нескольких эпизодах из моей сталкерской деятельности, когда предчувствие уберегло от «запала» и однажды от участи «обеда».
Но слово, не воробей. Результат не заставил себя долго ждать. Справа послышался заливистый лай крупной собаки. И мы были вынуждены повернуть в лес. Как оказалось не зря, псина не была привязана. Она бегала между охраняемых ею построек и беспрестанно лаяла. Затем сзади послышался голос ещё одной особи. Глухой, такой, басовитый. С каждой секундой лай становился ближе. И нам пришлось ускориться.
Конечно, ничто не мешало нам задать стрекача по лесу, но всюду блестели талой водой многочисленные лужи. Лишний раз мокнуть категорически не улыбалось. Когда мы пересекали очередной то ли ров, то ли канальчик по груде гнилого валежника, Фил поскользнулся и окунулся левой ногой по колено, попытался резким движением выбраться на берег, но потерял равновесие и промочил вторую ногу.
Мы с Тихим помогли ему встать и продолжили отступление.
Вот так. Мокрые ноги – мелочь, но неприятно.
Наконец добрались до города. По дороге к мосту мы заметили ещё одну цель нашего рейда.
Съехали на обочину, вылезли из салона и чуть не бегом направились на маленький пляж.
— Ух, ё! – восхищённо выдохнули товарищи.
Посреди реки, покрытой рябью мелких волн, замер высокий белый силуэт. Вода, облака, прибрежные заросли камыша, деревья, птицы – всё было в движении, но силуэт оставался на месте.
Не желая терять более ни минуты, мы поехали к точке, откуда планировали плыть к Колокольне. Мы ещё не знали, как будем накачивать лодку, не знали, можно ли вообще в том месте спуститься на воду, не знали, как будем умещаться втроём в тесной двухместной лодке, — всё это нас не заботило.
Подъехали к концу мостовой и остановились напротив старого купеческого дома.
На самом деле, то был вовсе не конец улицы. Мостовая, побитая и выщербленная временем, уходила вниз, к самой воде. Шла она и дальше, под водой. Раньше здесь проходила центральная улица города. Теперь от неё остался небольшой фрагмент.
Мы подошли к стоянке катеров и долго смотрели на Колокольню. Оценив высоту волны, поняли, что сильно рискуем начерпать через борт, особенно если поплывём втроём. Поэтому я обратился к женщине-экскурсоводу, стоявшей возле катера:
— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, сколько стоит маршрут до колокольни?
— Сто пятьдесят, — ответила она. – Вообще, есть разные маршруты, соответственно и цена другая будет. Если хотите, можно по большому кругу проехаться, мимо монастыря на острове?
— Нет, спасибо. Нам до колокольни.
— Хорошо, садитесь. Только спас-жилеты наденьте.
Техника безопасности – дело святое.
Пройдя на борт по доске, перекинутой от носа к берегу, мы уселись на скамьи.
Женщина зашла в воду, столкнула катер с мели, забралась на борт и стала отгребать вёслами. Потом она опустила двигатель в воду, и он заурчал. Пока катер совершал манёвры, мы беспрестанно поворачивали головы в сторону Колокольни, не в силах оторвать взгляд.
Вот, судно взяло прямой курс на островок.
Пока катер приближался к Колокольне, мы жадно взирали на белую громаду. Было такое ощущение, что мы должны сейчас попасть в параллельный мир…
— Колокольню построили в тысяча восьмисотом году, — начала рассказ экскурсовод. – Она относилась к Никольскому собору. В сороковых в Угличе плотину начали строить. Сам собор, как и другие здания, попадавшие в зону затопления, решили снести. Чтоб судоходству не мешали, и… ну, вы сами понимаете.
— А Колокольню почему оставили? – спросил я, хотя уже знал множество вариантов ответа.
— Разное говорят. Основная версия такая: Волга здесь крутой поворот делает, и Колокольню решили оставить как ориентир. Дома, на самом деле, тоже не полностью снесли. Когда в водохранилище уровень понижают, бывает, кто-нибудь днищем о стену или штырь какой зацепит.
— А остров давно намыли?
— М-м-м, трудно сказать… Его размывает постоянно. Несколько лет назад даже камень завезли, и всё равно без толку, — женщина указала рукой на отсыпку из массивных валунов. – Ещё энтузиасты реставрировать пытались, но деньги у них быстро закончились.
Уже семьдесят лет стоит без капремонта, без элементарного обслуживания в таких условиях! Это ведь не в луже стоять. Тут течение — основание подмываться может. А по весне вообще ледоход. Получается, пока острова не было, весной льдины прямо по стенам скребли.
Женщина заглушила мотор, и катер по инерции дошёл до песчаной отмели. Алюминиевое днище звонко чиркнуло о песок. Дама спрыгнула в воду и ещё дальше втащила нос судна на отмель. Со стороны это могло показаться чем-то удивительным, но на самом деле она не приложила больших усилий при этом приёме.
Один за другим мы сошли на берег.
— Как закончите, свистните и за вами приплывут, — сказала женщина и, столкнув катер с отмели, ловко запрыгнула в него.
Вблизи Колокольня выглядела ещё более величественно, чем с берега. Всё время, даже отойдя на край искусственного островка, приходилось задирать голову, чтобы видеть её полностью.
Каждый ярус был украшен колоннами и красивыми карнизами. Второй же ярус с четырёх сторон окружали колоннады с треугольными фронтонами, отчего вырисовывалось сходство с античным храмом.
Шпиль колокольни венчал крест, слегка отливавший золотом в лучах вечернего солнца.
Итак, мы получили долгожданную возможность увидеть вблизи и прикоснуться к живой истории. Но вместе с тем ореол сверхъестественности, окружавший Колокольню в наших глазах, поблёк: кое-где виднелись разрушения штукатурного слоя и кирпичной кладки, шпиль покосился, в трещинах и на карнизах росла трава, — время и природа делали своё дело.
Прошло уже больше четверти часа, когда неподалёку послышался шум мотора – это подходил катер другого экскурсовод туристами. Мы уже посмотрели всё, что хотели, и обратились к человеку, управлявшему судном, с просьбой доставить нас обратно на берег. Он принял нас на борт, и отвёз к импровизированной пристани.
Вспомнив прочитанные статьи о колокольне, многие из которых были сдобрены различными легендами и мифами, я, как бы в шутку, поинтересовался у экскурсовода:
— Скажите, а правду говорят, будто колокол, упавший на нижний ярус, несколько раз звонил уже после затопления? Якобы это случалось перед Великой Отечественной и накануне других войн, катастроф, стихийных бедствий. Байка ведь?
Мужчина подумал, а потом неожиданно серьёзно ответил:
— Нет, про такое я не слышал. Это лучше старожилов спросите.
— А сами Вы что-нибудь необычное наблюдали?
— Я-то? Наблюдал. Мне рассказывали, будто в стенах колокольни семь нот арфы заложено. Ну, то есть какие-то отверстия или устройства. Когда дует ветер с определённой стороны, получается мелодия. Так вот, пошли мы с другом по зиме сети ставить. Уже стемнело, и метель ещё разыгралась. Ставим, значит, а вокруг вьюжит, аж свистит. И тут слышу… вроде на гитаре кто-то играет. Я сначала подумал, на берегу играют. Но там никого не было. А игра громче стала. Тут и друг мой тоже услыхал. Услышал и говорит: «Колокольня, видать, звучит». Сети оставили, стоим, значит, слушаем. Красиво, но жутковато. Непонятно ведь, как такая музыка от ветра получиться может? А потом появилось пение … Женский голос пел. Нет, это конечно, воображение у нас разыгралось. Сами знаете, сказок наслушаешься, потом мерещится разное… Короче, сети мы быстренько свернули и домой пошли.
— Интересно…
— Да, раньше мастера знатные были. У нас в городе дом один был, сейчас снесли уже. Так вот, его когда крепостные для барина своего строили, бутылку в стену заложили. И сделали так, чтоб горлышко можно снаружи было затыкать и раскупоривать. Барин начнёт народ обижать – знающий человек горлышко у бутылки раскупорит, и чуть ветер подует, у барина в доме будто привидения выть начинают. Он от страха сразу бабушек-сглазушек из числа крепостных к себе зовёт, а те ему и поясняют, что это от жестокости его души стонут. Барин сразу добреет, перестаёт мужиков притеснять. И через день-другой бутылочку закупоривают… до следующего раза.
— Хех, ловко придумано.
— Ага.
— Спасибо за интересный рассказ! Но нам пора. До свидания!
— До свидания, ребят, — ответил мужчина и направился к своей лодке.
День близился к концу, и по плану оставался ещё один объект. Но на подъезде к нему до нас донеслись звуки музыки и весёлые крики – местная молодёжь справляла на объекте «Первомай».
Больше нам здесь нечего было делать, и дабы не беспокоить никого своим присутствием, мы решили покинуть Калязин и найти место для ночлега.
Во время движения по мосту через Волгу,
приметили любопытную опору ЛЭП, установленную в русле реки. Особенность её заключалась в том, что выполнена эта опора была в виде плоской рамы и опиралась на бетонное основание только в двух точках, отчего создавалось впечатление, что чуть подует ветер и вся металлоконструкция рухнет в воду. Но всё же очевидным было и то, что конструкция стоит на своём месте уже не первый год, и никуда падать не собирается.
Минув мост, я свернул с дороги на просёлок и заехал в лес.
Солнце почти закатилось за горизонт, поэтому мы сразу озадачились сбором дров. Набрать нужно было столько, чтобы хватило на всю ночь. К нашей великой удаче вокруг валялось полным-полно сухого валежника. И встречались не только ветки, но и небольшие брёвна. Мы быстро натащили большую кучу.
Я занялся костром,
а Фил и Тихий поставили палатку.
Поглощая нехитрый ужин, мы обменивались впечатлениями. Что ни говори, день у нас выдался насыщенным.
Вскоре пришла пора ложиться спать. Первым на дежурство заступил Тихий, потом его сменил Фил, на предутреннюю вахту заступил я.
02.05.2013
В это время солнце уже вставало рано. За ночь крупные брёвна перегорели и угли, оставшиеся от них, давали ровное тепло. Ещё не исчез месяц, а небо на востоке окрасилось в розовые тона – приближался рассвет.
Тут я заметил движение возле посадки, тянувшейся вдоль дороги. Два светло-коричневых пятна резво трусили друг за дружкой. Я пригляделся – кабаны. Животные ещё чуть пробежали, а потом юркнули в посадку и залегли там.
Мне очень захотелось посмотреть зверей, но, разумеется, делать этого до окончания своего дежурства я не стал.
Чтобы скоротать оставшиеся до подъёма минуты я стал бродить подле лагеря. Пока прогуливался, приметил сухое дерево, под которым лежала гора щепок. Судя по следам, оставленным на стволе, его кто-то обгрыз. Вероятно, этот «кто-то» обладал крупными резцами, и рост имел значительный, так как кора была обглодана на высоте в несколько метров от земли.
«Угу. Значит, здесь поработал лось-мутант. Правда, никаких следов возле дерева нет, в том числе похожих на лосиные. Тогда, пусть это будет заяц-мутант. Почему мутант? Потому что по деревьям лазит хорошо»
Я взглянул на часы.
«6 утра. Пора вставать»
Мне не пришлось будить товарищей. Сначала зазвонил будильник на телефоне Тихого. Он выключил его и заворочался, готовясь вставать.
— Хэлл, уже подъём?
— Да. Доброе утро.
— Доброе…
Затем зазвонил будильник Фила. Это было что-то суровое и тяжёлое. Звук будильника нарастал, но Фил не торопился его выключать.
— Фил, — обратился Тихий к товарищу. – А что это за группа?
— М-б-р-ххх…
Пауза.
— А-а, ясно, — сказал Тихий, якобы поняв ответ, — скинешь песню послушать?
— М-м-м… Да… П-ш-ш…
Тихий ещё чуть подождал пробуждения товарища и громко спросил:
— Фил, может, ты всё-таки выключишь шарманку?!
Фил встрепенулся:
— Ух, ё-моё! Уже подъём?! Пардон, сейчас отключу…
Мои спутники оделись и вышли из палатки.
— Хэлл, крики слышал? – поинтересовался Фил.
— Нет, не слышал.
— Что за крики? – спросил Тихий.
— Ночью, пока я дежурил, кто-то в лесу жутко вопил, то ли зверь, то ли птица. Совсем рядом. Думал вас разбудить – мало ли что? – но потом стало затихать.
— Наверное, заяц-мутант выражал недовольство, что мы возле его любимого дерева лагерь поставили, — сказал я и указал рукой на обглоданный сухой ствол, который нашёл во время дежурства. При солнечном свете он был хорошо виден с места нашей стоянки.
— Ого! Кто его так обгрыз? – поразились спутники.
— Говорю же, заяц-мутант, больше некому — усмехнулся я. – Кстати, хотите кабанчиков посмотреть?
— Хотим.
— Тогда обувайте берцы, сейчас пойдём. Я их заметил, пока дежурил. Во-о-он в той посадке залегли.
— А это не опасно? – осведомился Фил.
— В принципе, нет. Но если что, сделаем зарядку, — отшутился я.
Как гласит пословица: «Идёшь на медведя — готовь постель, идёшь на кабана — гроб».
По правде говоря, дикая хрюшка не настолько свирепа, чтобы кидаться на первого встречного безо всякого повода. Кабана надо сильно разозлить или ранить, прежде чем тот ринется в атаку. Также опасна самка, оберегающая своих поросят. Но наибольшую угрозу представляют подранки, и не только «свежие». Зверь, получивший ранение и выживший после него, в дальнейшем становится злее и хитрее.
Любой охотник скажет, что убегать от кабана бесполезно. Надо либо лезть на дерево, либо прыгать в воду. В чистом поле разъярённый секач за считанные секунды догонит даже чемпиона мира по бегу и пырнёт острыми клыками. Есть один способ увернуться от бегущего на вас кабана, но я о нём умолчу, дабы не искушать любителей опасных экспериментов.
Наши кабанчики не относились к группе риска. Во-первых, с ними не было молодняка. Во-вторых, подранки или матёрые секачи возле автомобильных дорог, как правило, не появляются. И всё равно мы подходили к предполагаемой лёжке тихо и осторожно.
Однако, ничего, кроме помятой травы и взрыхлённой земли, нам увидеть не удалось. Кабаны ушли.
Мы вернулись в лагерь, совершили утренний моцион, подкрепились овсяной кашей и сладким чаем. Потом свернули свои пожитки и отправились в славный город Кашин. Каких-либо заранее намеченных целей в городке мы не имели. И всё же, было бы нелогично проехать мимо. Когда ещё здесь окажемся?
Мы объехали городок по его наиболее крупным улицам.
Набрали желтоватой воды из-под колонки и отправились дальше.
Качество дороги оставляло желать лучшего, поэтому приходилось давать газу, дабы избежать излишней тряски на ухабах.
По обеим сторонам проплывали чарующие пейзажи.
Вдруг, вдалеке показалось высокое здание. Оно резко контрастировало с окружающим сельским пейзажем, что просто не могло не привлечь внимания. Уже издалека стало ясно: здание заброшенно. Хотя никаких внешних признаков, указывающих на заброшенность, не было заметно, это ощущалось интуитивно.
Трудно объяснить, но, думаю, те, кто часто посещают заброшенные места, поймут, о чём идёт речь. Вроде стоит здание. Окна целы, территория вокруг ухожена, стены в нормальном состоянии, но ты понимаешь, что людей в нём нет или почти нет.
Припарковав машину, в ближайшем дворе отправились к объекту. По всей видимости, когда-то это была гостиница. Интересен сам факт нахождения гостиницы в таком месте. Насколько мы знали, рядом не располагалось никаких крупных заводов, военных объектов или чего-нибудь культурно-спортивного назначения. И вот получите — гостиница.
В каждом номере свой санузел и две комнаты. На каждом этаже широкий холл. Учитывая планировку номеров, можно было предположить, что гостиница строилась отнюдь не для пролетариата, а для людей с более высоким социальным статусом.
Закончив с гостиницей, поехали дальше.
Проезжая некую деревню, заметили на обочине пожилую женщину с девочкой, которые «голосовали», и взялись их подвезти. В ходе недолгой беседы мы постарались узнать что-нибудь о посещённой полчаса назад гостинице и близлежащих деревнях. Бабушка только улыбнулась и пожала плечами. Но когда выходила из машины, то, будто уловив наш настрой, сказала: «Как дальше поедете, там увидите…»
Мы посчитали излишним допытываться, что конкретно нам предстоит узреть.
Промчавшись ещё какое-то расстояние по разбитой дороге, заметили справа заброшенную церковь.
Здание из красного кирпича выглядело обветшалым, но при этом сохранились каркасы и обшивка куполов, а также кресты, установленные на них.
Яркий дневной свет струился сквозь пустые оконные проёмы и ложился на бело-розовые стены и светло-красный пол, усеянный кирпичной крошкой. В нескольких углах располагались импровизированные алтари со множеством образов.
Всё это придавало церкви живость и, сколь абсурдно бы это не звучало, некоторую праздничность.
Под главным куполом сохранились остатки фресок.
Сама кирпичная кладка тоже представляла интерес, особенно своды. Невзирая на частичное разрушение, они сохраняли изначальный конструктив.
За весь рейд нам повстречались с десяток церквей с такой же компоновкой и конструктивными элементами, но это сохранилась лучше всех, и только в ней нашлись следы ритуальной деятельности. И ещё интересно то, что рядом давно уже не было ни одного населённого пункта. Но люди продолжали посещать это место…
Около четырёх часов вечера мы подъехали к первой шахте. Увы, нас ожидало разочарование. На месте пусковой шахты расположился котлован.
Конечно, мы были в курсе, что большинство объектов взорвано и подтоплено грунтовыми водами. И всё же в слухи о полной рекультивации площадок, на которых располагались пусковые шахты и другие объекты, не верилось.
Зачем выкорчёвывать из земли сорокаметровые стаканы из металла и железобетона? Их уже не восстановишь и не поставишь на боевое дежурство. Гораздо дешевле отстроить новые шахты, чем восстановить старые. Непонятно… Бюджет осваивают? Но тут-то перед кем его осваивать? Сюда не то что комиссия, а даже люди вроде нас, в лучшем случае раз в год забредают
Оставалось надеяться, что ещё не все объекты уничтожены.
На следующей точке мы засвидетельствовали сам процесс рекультивации. Тут вовсю трудилась бригада рабочих, имеющая в своём распоряжении КрАЗовский самосвал и экскаватор.
— М-да, может, они уже все объекты перекопали? – предположил Тихий.
— Возможно, — согласился я. – Но мы всё равно проедем по намеченному маршруту. Отрицательный результат – тоже результат.
На очереди была база хранения ракет.
На территории базы находилось множество сооружений: гаражей, ангаров, укрытий для техники и личного состава.
Всё это пребывало в глубоком запустении. Асфальтированные дороги затянуло толстым ковром из сухой травы и листьев так, что их наличие угадывалось лишь по редким остовам фонарных столбов.
Крайним объектом на тот день стал командный пункт, который мы посетили по завершении обследование базы хранения.
На протяжении всего пути, проделанного на машине, нас нещадно укачивало и клонило в сон. Спать при такой тряске было опасно: существовал риск сильно удариться головой или повредить шею. Поэтому мои товарищи старались не задремать. Если у Тихого это получалось, то Фил, как ни крепился, время от времени проваливался в забытьё. Тогда мне приходилось будить его.
Мы подкатили к пологому холму.
Здесь когда-то располагался командный пункт – полузаглубленное сооружение в два этажа. И нам предстояло выяснить, что от этого сооружения осталось.
У Фила разболелась голова, и он остался в машине. Поэтому мы пошли на пару с Тихим.
То здесь, то там виднелись ямки сделанные экскаватором. Значит, скоро и этот объект раскопают.
Мы ходили по склонам холма и искали какое-то подобие входа. Наконец нашли угол сооружения, выглядывавший из недавно отрытой траншеи.
Это что у нас? Засыпанный наклонный вход. Может и вход, может кусок коридора. В любом случае не пролезть. Надо искать дальше.
Когда надежда найти что-либо почти исчезла, я приметил некий бетонный резервуар (или остаток канала?),
на дне которого темнело небольшое круглое отверстие, куда вполне мог протиснуться человек.
Я спрыгнул в резервуар, достал фонарик, посветил вниз. Куча песка. Затем опустил туда голову и посмотрел по сторонам. В обе стороны от отверстия уходил коридор, один его конец упирался в стену,
а другой вёл в какие-то помещения. Вход в эти помещения преграждал толстый стальной лист, в котором была проделана дыра, позволявшая протиснуться через неё.
Я позвал Тихого, и мы вместе погрузились в тёмную прохладу коридора.
Там, за пластиной начинался просторный зал. Мы спрыгнули вниз, оглядели помещение: обшарпанные стены, покрытые гарью, ржавые остатки проводов, грязь и мусор. Начали обходить комнату за комнатой. Всюду одно и то же: пустота, копоть, разруха.
По всему выходило, что это был нижний уровень командного центра. Верхний снесли, а нижний просто засыпали. Потом сюда проникли любители цветного металла. Прорезали отверстие в пластине и пробрались сюда. Взяли, что нужно. Пожгли костерок и ушли.
— Ну что ж, хотя бы это увидели. Скоро здесь вообще всё под ноль сроют, — резюмировал я.
Тихий, молча, покивал.
— Ладно, пойдём наружу, — сказал я и побрёл к стальному листу.
Возле входа в коридор, через который мы сюда попали, стоял бетонный блок, служивший ступенькой. На блоке с невозмутимым видом восседала хозяйка объекта – жаба.
Было ли то обыкновенное земноводное или живое воплощение жадности тех, кто подчистую разграбил объект – неизвестно. Но дабы не подвергнуть себя её гневу, мы очень осторожно ставили ноги на бетонный блок, когда вылезали на поверхность.
Дело шло к ночи. Заночевали возле объекта. Выбрали удобное место, чтобы лагерь не заметили со стороны дороги. Поставили палатку, разожгли костёр, поужинали. На сей раз я первым заступил на дежурство.
Ночь прошла спокойно.
03.05.2013
После завтрака мы свернули лагерь и отправились на осмотр окрестностей.
Неподалёку посчастливилось найти раскопанную пусковую шахту. От неё остался лишь ствол, хотя и он выглядел внушительно.
Около половины ствола уже разобрали, а оставшаяся часть стояла заполненной мутной водой.
Когда-то здесь тихо ждала своего часа межконтинентальная баллистическая ракета Р-16 (Р-16У). Она стояла и ждала. Скорее всего, её верх никогда не украшала боевая часть с ядерным зарядом, баки не заполнялись ракетным топливом и окислителем. И она не могла ни поразить кого-нибудь, ни взлететь. Почему? Не было повода.
Но её боялись. Она была способна превратиться в огромную стрелу с пылающим оперением, несущую смерть и разрушение. Она и подобные ей долгие годы символизировали собой полное опустошение и конец для мира. На самом деле, они являлись гарантами равновесия сил и сохранения этого самого мира.
Её час так и не пришёл, зато пришло время. Время сдать пост более новым и совершенным системам…
— Отсюда совсем недалеко до действующей части и военного городка, — сообщил я товарищам, глядя на карту. – И здесь кое-что осталось. По логике, чем дальше от городка, тем выше вероятность обнаружить что-нибудь ещё.
Теперь появилась надежда, что другие точки маршрута откроют нам нечто большее.
Весь день мы ездили от объекта к объекту, но ничего более или менее целого найти не получалось. Нас встречали либо пустые и ровные поляны, возникшие на месте рекультивированных пусковых шахт, либо комплексы сооружений, пребывающих в различной степени разрушения.
Приближалось время обеда. Об этом нам поведало стоявшее в зените солнце и голодное урчание в животах.
Для приёма пищи мы выбрали высокий берег небольшого озера.
Разложили на сухой траве съестные припасы и установили газовую горелку. Вместительный багажник позволил взять с собой приличный запас провианта. Рассчитывая на большую численность рейдовой группы, Фил предусмотрительно прихватил из дома казан. Но, так как большая часть наших товарищей не смогла принять участия в рейде, и нас было всего трое, казаном мы до сих пор не пользовались. И чтобы не огорчать Фила, казан всё же был пущен в дело.
Сначала мы накрошили в него лапши быстрого приготовления. Потом добавили тушёнку и перловую кашу с мясом. Залили всё водой. Затем водрузили казан на горелку и принялись подогревать его.
Порывистый ветер сдувал пламя, поэтому я открутил вентиль на полную, тем самым увеличив подачу газа. Но этого было недостаточно. Тогда настало время рационализаторских идей. Мы взяли пенку и поставили её на ребро, окружив горелку заслоном. Два человека держали пенку, а один – казан, потому что он был тяжёлым и мог свалиться с горелки.
Пока готовился обед, мы успели изрядно поупражняться в остроумии на тему: «сколько сталкеров нужно, чтобы приготовить обед?».
И вот, долгожданный момент – содержимое казана начало закипать. Мы сняли казан с горелки и поставили его на кочку с плоской макушкой. Вооружившись ложками, мы с великими аппетитом занялись поглощением сытного комбикорма, по-другому назвать приготовленное блюдо вряд ли было возможно.
Казан опустел, и мы собирались переключиться на чай, как Фил раздосадовано махнул рукой:
— Эх, голубцы-то не положили.
— Ну, ничего страшного, впереди ужин, — сказал Тихий.
— Так они открыты…
— Сейчас исправим! – я взял у Фила банку, поставил её на горелку и включил газ.
Чтобы процесс переваривания протекал приятнее, мы разлеглись на траве и принялись созерцать красоту местной природы.
На ярко-голубом небе ни облачка. Тёплый воздух овевал стволы и ветви всё ещё обнажённых деревьев. Кое-где зеленели молодые ёлочки и сосенки. Сквозь сухую траву пробивалась мать-и-мачеха. Слева по пригорку растянулась деревенька. Дома аккуратные небольшие. Одни сияли свежевыкрашенными бревенчатыми стенами, другие белели сайдингом. Все участки ухожены, заборы ровные. Из некоторых труб струился едва заметный дымок. Где-то квохтал петух, и вскрикивали гуси.
Первым нарушил молчание Фил:
— Представляете, сколько людей раньше в этой системе работало? Кроме ракетных полков ещё и охранение, ремонтники, связисты, автобат, хозяйственное обеспечение — куча народа. Про строительство и говорить нечего. Как в такую глушь технику и стройматериалы доставляли? Шахты и бункеры, наверное, по стоимости чуть ли не золотыми вышли. Понятное дело, самое ценное – ракеты и боеголовки. Но, мне кажется, на их размещение ресурсов ушло не меньше, чем на создание. Я как-то слышал выступление одного умника. Обыкновенный историк-социолог комнатного разлива. Он заявлял, будто «холодная война» была мистификацией, которую устроили коммунисты для сохранения власти… Ага, такую систему отгрохали! И не напоказ. Наоборот, всё засекретили. Мистификация, блин…
Монолог Фила прервало яростное бульканье закипевших голубцов. Я поспешно выключил газ, снял банку с горелки, используя свою бандану как прихватку, и поставил её на траву. Тихий и Фил взяли столовые приборы в руки и придвинулись ближе.
— Это ты, Фил, верно подметил, — проговорил я, перемешивая голубцы, и хотел продолжить фразу, но моё внимание отвлёк странный продолговатый предмет, который плавал в бульоне. Я выловил предмет и вгляделся в него.
Товарищи отреагировали на заминку и вытянули шеи, чтобы узнать, что я так внимательно изучаю.
— Фу-у-у, гадость! – воскликнул Фил.
— Нормально, так! – засмеялся Тихий. — Зато всё природное!
— Да, не самый плохой вариант, — подтвердил я.
Продолговатым предметом, лежавшим в ложке, оказалась гусеница. Вероятно, бедное насекомое хотело полакомиться сладким перцем или листом капусты, но попало в беспощадный конвейер и само стало пищей.
Оправившись от гастрономического шока, мы выразили недовольство качеством консервов, и сняли на камеру мобильного телефона короткий ролик с банкой голубцов и гусеницей в главной роли. После чего мёртвое насекомое упокоилось на дне озера, а голубцы употребились по назначению.
Спустя час мы уже летели по дороге, вымощенной бетонными плитами. Во многих местах плиты вздыбились или опустились, образовав кочки и колдобины. Жёсткий рамный внедорожник иногда трясло мелкой дробью, иногда подбрасывало. От постоянной тряски у меня стали неметь руки. Пытаясь хоть как-то снизить вибрацию, я ехал довольно быстро. Львиную долю неровностей мы просто пролетали без последствий за счёт инерции двухтонной машины. Пару раз я не успевал обойти особенно крупные ямы и влетал в них на полной скорости, отчего машину сотрясали сильные удары и грохот. Тогда я останавливал автомобиль, выходил, обходил и осматривал его со всех сторон, затем глушил двигатель и снова повторял ревизию. Позже, просматривая записи с видео-регистратора, я отметил, что примитивный микрофон превратил лязганье в громовые раскаты, а звуки редких и мощных ударов, после которых совершались остановки, походили на взрывы. Складывалось впечатление, что мы разъезжали по минному полю на супер-вездеходе, для которого подрыв на мине был лишь мелким недоразумением.
Изредка навстречу нам проезжала, или правильней сказать, проползала какая-нибудь легковушка, с осторожностью сапёра перекатываясь с одной плиты на другую.
Во время движения в салоне периодически отламывались и отлетали какие-то шайбы, кусочки пластика, шляпки и прочая мелочёвка, и мне вспоминалась фраза менеджера из автосалона: «Что касается качества сборки, я скажу Вам так: у него всё время будет что-нибудь ломаться, но ездить он будет».
Лесные просеки с разбитыми колеями и сугробами ещё не растаявшего снега вынуждали подключать полный привод. В такие моменты возникало ощущение, что мы не едем, а плывём по вязкой смеси из снега и глины.
Глубокие лужи преодолевались с разгона: один из нас выбегал из машины, мерил палкой глубину, на глаз оценивал сложность препятствия и намечал траекторию движения. Когда разведка обстановки завершалась, все грузились на борт. Я отъезжал чуть назад, потом разгонялся и врезался в лужу, превращая покоившуюся в ней талую воду в фонтаны крупных брызг, которые разлетались на многие метры вокруг и заливали саму машину. Однажды мы плохо промерили глубину колеи, из-за чего сели на «брюхо». Я понял, что медлить нельзя, иначе мы рисковали застрять здесь надолго, и рывком перекинул рычаг раздаточной коробки в положение низких оборотов и утопил «газ» в пол. Мотор глухо зарычал и автомобиль, скребя днищем по грунту, вылез на сухое место.
При переезде через полуразрушенный мост нам удалось наблюдать интересную картину. По одному из берегов пустили пал, и вся сухая трава выгорела, оставив после себя угольный след, на деревьях же едва проклюнувшаяся листва была слабо заметна, и потому казалось, что проезжаешь мимо мёртвой зоны, земля которой покрыта чёрной пылью и утыкана стволами погибших деревьев. А на другом берегу – кое-где вылезла молодая травка и летали птички. Такой вот контраст.
Далее нас ожидала ещё одна достопримечательность.
— Хэлл, на середине дороги что-то странное, — предупредил меня Тихий.
— Да, вижу… Что-то торчит…
— Палка???
— Ага… Дрын кто-то воткнул.
Действительно, по центру дорожного полотна из ямы торчала палка. Яма образовалась из-за подмыва насыпи. Она была глубока и довольно широка, и попади в неё колесо, неизвестно чем такое попадание закончилось бы. Неизвестный доброжелатель установил в яму длинную палку и тем самым уберёг других водителей от опасного сюрприза.
Наконец добрались до последней в нашем списке точки.
Первое, что мы повстречали, куски железобетонных конструкций.
Потом нашли сооружение, напоминавшее остатки водозаборного узла. Из земли торчала стальная труба с толстыми стенками.
Тихий взял камень и кинул его в трубу. Камень полетел вниз, гулко стукнулся о стенку, потом ещё раз и ещё… Бултых! Камень достиг дна.
— Глубоко… — произнёс Фил, беря другой камень.
Он занёс руку над жерлом трубы и отпустил камень вниз, так чтобы он не задевал при падении стенок. Эффект, произведённый броском, удивил всех. Как только камень полетел по трубе, из неё послышался громкий звук рассекаемого воздуха, переходящий в свист, а потом шлепок.
В след ему последовали ещё несколько опытных образцов.
Сначала мы пытались засечь время падения на часах, но затем придумали более простой вариант. Включили диктофон на телефоне и записали звук падения. По нашим прикидкам выходило, что глубина скважины составляет 40-50 метров.
Вдоволь наигравшись с трубой, продолжили поиск.
И вот, мы нашли ствол пусковой шахты. Он был будто выворочен из земли неведомой силой.
— Взрывали, — констатировал Тихий.
— Похоже на то, — отозвался Фил и огляделся вокруг. – Мы всё здесь осмотрели, верно?
— Да, — ответил я.
— И что теперь?
— Теперь… теперь едем домой.
Возвращаясь на шоссе, мы решили свернуть к Озеру. Большое синее пятно, обозначавшее этот водоём на карте, выглядело многообещающе.
Мы катили по ровной грунтовке, и за нами тянулся рыжий пыльный шлейф. Машина часто и мелко тряслась на ухабах, но в целом, дорога не вызывала опасений. Сквозь дробный стук и лязг послышалось то ли шипение, то ли шуршание. Звук явно доносился из салона со стороны багажника, и это меня сильно обеспокоило.
— Фил, слышишь странный звук?
— Да, — Фил тоже заметил этот новый шум и осматривался в поисках его источника. – Но пока не пойму, откуда он идёт, и что это может быть.
Постепенно сбавив скорость, я остановил автомобиль.
Помимо привычного потрескивания из-под капота раскаленных деталей, явственно слышалось шуршание, будто мелкие камешки сыпались на лист железа.
— Колесо? – предположил Тихий.
— Нет, оно по-другому спускает…
— Бли-и-ин! – воскликнул Фил.
— Что такое?!
— Гречка просыпалась…
— Тьфу ты! Я-то думал, — выдохнул я с облегчением. Килограмм гречи жалко, но ежели совсем придётся туго, можно выскрести его из багажника.
Проехав ещё немного, мы оказались на участке дороги, который служил дамбой. Справа от дамбы стояло болото, а слева раскинулось широкое зеркало Озера.
В тот момент термин «зеркало» по отношению к озеру был точен как никогда. Свинцовая поверхность абсолютно ровна и непоколебима, даже мелкая рябь не тревожила её величавый покой. Кое-где ещё оставались лоскуты ледяного покрывала, но они ничуть не портили вид. Ближе к берегу сквозь прозрачную воду желтело песчаное дно. От студёной воды веяло прохладой.
Мы невольно залюбовались этой красотой.
Скоро нам предстояло отправиться в обратный путь. Нас ждала тряска по разбитой бетонке, ночёвка на опушке леса, дежурства у костра, холодное утро, возвращение домой. Возвращение в повседневную жизнь.
А тогда, мы стояли на берегу Озера и слушали тишину. Тишина бывает разной: напряжённой, безмятежной, звенящей. Мы слушали тишину живую и слегка таинственную. Это место имело свой порядок жизни, свою неповторимую энергию. И эта энергия притягивала к себе.
— Хочется сюда вернуться, — выразил общую мысль Тихий. — Лучше летом.
Так часто бывает: попал на объект или в какое-то уникальное место и понимаешь, что очень хочешь побывать здесь ещё раз. И если хочешь по-настоящему, и готов для этого что-то сделать, что-то преодолеть, значит, тебе дали приглашение, тебя здесь снова ждут…
Спасибо за внимание, дорогой читатель!
Наш канал на YouTube
Экскурсии по заброшенным и подземным объектам